Неточные совпадения
— Неужели они, однако ж, совсем не нашли, чем пробавить [Пробавить — поддержать.] жизнь? Если человеку приходит
последняя крайность, тогда, делать нечего, он должен питаться тем, чем дотоле брезговал; он может питаться теми
тварями, которые запрещены законом, все может тогда пойти в снедь.
Все эти несчастия совершатся постепенно, по мере того как будут «возглашать» восемь труб, а когда возгласит
последняя, восьмая труба, «вся
тварь страхом восколеблется и преисподняя вострепещет», а земля выгорит огнем на девять локтей.
Тот, разумеется, сейчас же от этого страшно заважничал, начал громко ходить по всем комнатам, кричать на ходивших в отсутствие его за барином комнатного мальчика и хорошенькую Грушу, и
последнюю даже осмелился назвать
тварью.
Ползаешь, ползаешь перед барыней-то, то есть хуже, кажется, всякой
твари последней; ну, и выползаешь себе льготу маленькую; сердцу-то своему отвагу и дашь.
И как в Софии первообразно намечены, схематизированы все
твари, так эти
последние содержат в себе софийные схемы: «jede göttliche Kreatur, als da sind Engel und Menschenseelen, haben die Jungfrau der Weisheit Gottes gleich ein Bildniss ins Lebenslicht» [Каждая божественная
тварь, каковы ангельские и человеческие души, отражает в себе Деву как мудрость Бога в свете жизни (нем.).] [Ib., § 57, стр.72.
Ибо хотя «князь мира сего» посрамлен, и власть его надломлена, но он еще владеет миром; «ветхий Адам» в недрах своего существа уже замещен «новым», но он еще живет в нас; смерть, «
последний враг», уже побеждена светом Христова Воскресения, но она по-прежнему еще косит жатву жизни;
тварь все еще стенает, ожидая своего избавления, и весь мир томится и страждет от смешения и противоборства добра и зла.
И спасется вся
тварь до
последнего создания Божьего [Конечно, нельзя говорить об индивидуальном бессмертии животных, ибо вообще понятие индивидуальности в человеческом смысле здесь не приложимо.
Сатана может внести соблазн в мир только чрез человека, а победа над человеком является и победой над всем миром, ибо вместе с человеком падает в «стенании» вся
тварь (вот почему полное воплощение в человека, антихрист, есть
последняя цель сатаны).
Отсюда неискренность и фальшь (в самом глубоком,
последнем смысле) метафизического пессимизма, ибо возжелать своего самоуничтожения не может никакая
тварь, ни демоны, ни люди.
Смерть самой
последней, самой жалкой
твари непереносима, и если в отношении к ней она не будет побеждена, то мир не имеет оправдания и не может быть принят.
Мы тут приближаемся к
последней, рационально неразрешимой тайне грехопадения, которая совпадает с тайной
последних судеб человека и
твари.
Человек стал более сострадателен, чем прежде, он не выносит уже жестокости былых времен, он по-новому жалостлив ко всякой
твари, не только к людям, к самому
последнему из людей, но и к животным и ко всему живущему.
Сострадание к человеку как к трепещущей, жалкой
твари, игралищу бессмысленной необходимости — есть
последнее прибежище идеальных человеческих чувств, после того как угасла всякая великая Идея и утерян Смысл.
Даже мыши и те сгинули. Капельмейстер, чистоплюй, во все углы носом потыкал, — приказал в мышиные щели толченого стекла насыпать.
Тварь божия ему, вишь, помешала. Ну и ушли все скопом в лабаз соседний, не по стеклу ж танцевать. Лапки свои — не казенные. Совсем домовому обидно стало, как своей
последней компании он решился. Ишь хлуп гусиный, — на малое время до лагерного сбора с командой втиснулся, а распорядки заводит, будто он тут и помирать собрался.